Трое жителей Липецкого района: 59-летняя женщина, 48-летний мужчина и его 39-летняя жена заразились в Италии. Когда путешественники вернулись домой, их тут же взяли под наблюдение и госпитализировали. За год только по официальным данным COVID-19 переболели больше 25 000 жителей области. Умерли (по официальным данным) почти 500 человек. Не обошла эпидемия и нашу маленькую редакцию: из восьми журналистов COVID-19 заболели пятеро. Сегодня мы решили рассказать о своем коронавирусном опыте.

Что я тогда чувствовала? Стандартная схема «отрицание-гнев-торг-принятие» в этой ситуации оказалась бессильна. Как можно «торговаться» с тем, что теперь диктует твою жизнь? Судорожно стараешься вытеснить из головы мысль, что можешь стать следующей жертвой смертельного вируса. Очень хотелось в один миг очнуться от этого дурного сна. Но как? Моя работа концентрировалась на коронавирусе. Каждое утро я следила за тем, как пустеют городские улицы через «Яндекс. Самоизоляция» и рассказывала об этом нашим читателям. Ежедневно около девяти утра и после обеда стекла моей квартиры дрожали в унисон с «Уважаемые граждане! Просим вас оставаться дома...».

Прошлый апрель стал самой незабываемой весной в моей жизни. Обычно в этом месяце уже планируешь отпуск, мысленно собираешь чемодан на море. Но не в этот раз. В прошлом апреле даже выйти из дома без справки (я не прекращала работать ни на день на «удаленке») было нереально. Стремление подышать свежим воздухом без риска встретить прохожих и патруль обернулось неожиданностью: буквально в пяти минутах ходьбы от дома я нашла чудесный пустынный лесок, о котором совершенно забыли.

Нас там было всего двое - я и аудиокниги. Художественная литература быстро подхватила тему коронавируса и на-гора выдала целую серию рассказов. Большинство из них вселяли надежду в скорую победу над вирусом, другие, как это стало понятно позже, содержали трезвый взгляд на развитие эпидемии. Но хотелось жить надеждой. И я ею жила.
Число заражений и смертей от коронавируса росло, но люди уже устали от всей этой истории. Всем хотелось отдохнуть от сводок эпидемии, большинство смирилось с тем, что рано или поздно и они переболеют. Ушёл страх, а с ним и осторожность. Мы уже наплевали на маски и социальную дистанцию. Да я и сама перестала сторониться пенсионеров, боясь, не зная о том, есть ли у меня вирус или нет, заразить их. Мы расслабились. Мы поспешили.

... «Юля, у меня положительный...». Эти словами в ноябре встретил меня дома муж. Ох, как же я на него тогда злилась! Ну как можно принести домой эту заразу?! У меня ещё не было никаких симптомов и я могла быстро собрать вещички и бросить мужа наедине с его «короной». Совесть сделать этого мне не позволила, и я осталась. Первым делом предупредила коллег: в редакции я моложе всех и очень беспокоилась, не стала ли источником беды для сослуживцев? В тот момент мне было страшно именно за них, так как молодежь переносит болезнь легче. К счастью, пронесло: я никого не заразила. Зато переболела сама. Это был месяц полудремы и боязни оставить включенным газ на плите. С технической стороны мой организм чувствовал себя дееспособным, но голова отказывалась работать. И страх. Жуткий страх, что ты пропустишь первый звоночек ухудшения. В первые дни болезни я переписывалась с теми, кто уже переболел, и теми, кто мучается пневмонией. Единой картины течения заболевания не оказалось: у кого-то болят глаза, у кого-то черти танцуют в груди, кто-то просто отделался временной потерей обоняния и вкуса.

В один вечер у меня появилась резкая боль в груди. 8 часов ожидания «скорой» и облегчение - это банальная невралгия! Как сказал уставший фельдшер: «Меньше думай - больше спи». А вот мой терапевт не была так спокойна. При еженедельном визите ее смутила сатурация в 87-89. Мне выписали направление на госпитализацию и КТ. Лечение в «ковиднике» мне не улыбалось, но сумка собрана, такси вызвано. «Кто последний в очереди?»

Вечером в пятницу в отделении КТ больницы 8-го микрорайона было всего четверо стационарных пациентов. В очереди пришлось ждать 15 минут. Там я узнала, что самое напряженное время для КТ-отделения - утро, когда проводятся платные обследования. Поток людей не иссякает, но в 9 из 10 случаев обследуемые оказываются совершенно здоровы. Узнала, что в отделении пациентов лечат минимум четырьмя видами антибиотиков, и в коридорах на раскладушках никто не лежит. Наоборот, бабушка-божий одуванчик приглашала к себе в палату на свободную койку, если меня госпитализируют.

К счастью, в больницу лечь не пришлось. Легкие оказались идеально чистыми. В тот вечер самым жутким моментом стал эпизод в холле отделения. Пока я ждала врача с бумагами, медсестра принесла мужчине плотный черный пакет с вещами. Я поняла, что это, когда услышала: «Тут еще зубы в банке. Забирать будете?». Да, все что осталось от человека, матери того мужчины, это практически пустой пакет и зубной протез! Это был очень тяжелый момент. Тогда понимаешь, что сейчас ты здесь - здоров/болен, счастлив/зол - а через пару недель с момента заражения ты - черный пакет…

Черный пакет снова возник передо мной в конце января. Еще в начале месяца мы отмечали юбилей моего родного человека, несли букеты цветов, а через три недели - венки на кладбище. Человек сгорел без явных симптомов, всего за пару недель. Вот он был, и вот его уже нет! Винить кого-то в семейной трагедии поздно, сложно и лишне. Это ничего не исправит. Так вышло, что именно нам в этой ковидной лотерее не повезло. Как и еще нескольким сотням семей. Я знаю их боль, и я им соболезную. Очень сложно принимать мир без родного человека. Понимать, что его нет вообще. Пешеходы идут, сигналят машины, открываются двери магазинов, сменяются пассажиры на остановке. То есть, в принципе, мир продолжает жить и без него. Понимать это больно, но важно…

Получалось, что де-юре я мог спокойно перемещаться по городу, но делать этого не стал. И радовался наличию в квартире балкона, и завидовал тем, кто живет в своем доме. Ведь недельное сидение в четырех стенах изрядно угнетало.
Чтобы убедиться в своей безопасности для окружающих, мне пришлось заказать в частной клинике ПЦР-тест на дом. Его обещали сделать намного быстрее, чем в поликлинике. В условленный день на ручку входной двери курьер повесил пакет с двумя комплектами - для меня и жены. В нем были договоры, инструкция по забору материала и сами зонды. В течение нескольких минут не самая приятная процедура закончена, а пакет вернулся обратно к курьеру. Через два дня пришел результат - здоровы.

Все эти сутки мы ждали обещанного визита врача для осмотра жены. По телефону в поликлинике сначала сказали, что врач перепутала адрес, а потом и вовсе заболела. Поэтому жене пришлось спустя неделю самой идти в поликлинику, где врачи смотрели на нее как на прокаженную. А результат анализа, который брала медсестра, мы до сих пор не знаем. Уже тогда пережитое начало настораживать, ведь ситуация разительно отличалась от той, какой показывали ее журналистам, и мне в том числе, официальные лица. А понимание, что далеко не все так правильно, пришло, когда я сам заболел…

К моим опасениям, что я мог подцепить корону, врач отнесся по-профессиональному скептически.
Вечером удалось сбить температуру, но у меня начало пропадать обоняние. С утра жена в частной клинике сделала ПЦР-тест, а на следующий день сама затемпературила, но не сильно. В этот же день стал известен отрицательный результат ее теста на COVID-19. А раз у жены коронавируса не оказалось, то я со спокойной совестью отправился на прием в поликлинику.


В очереди я узнал, что таких как я, там каждый третий, если не второй. Кто-то выписался из больницы, у кого-то все только начиналось. Люди охотно делились своим опытом болезни, рассказывали, как им жилось без вкусовых ощущений, и дышалось с пневмонией. Кто-то жаловался на отсутствие бесплатных лекарств, кто-то рассказывал, как родственники привозили в стационар купленные за свои деньги препараты. Как бы цинично это ни звучало, но я был рад, слушая эти рассказы, что у меня легкое течение заболевания.

На приеме у врача я получил новые рекомендации для лечения. В списке был витамин D и препарат для разжижения крови - анализы показали, что кровь загустела. Был потом и антибиотик. В принципе, классический набор для известной болезни.

А тем временем в выходные все симптомы проявились и у жены. В понедельник она дозвонилась в регистратуру своей поликлиники, и голос в телефоне предложил ей самой прийти к врачу. Никаких «оставайтесь дома», какие мы слышали на протяжении нескольких месяцев. На ее вопросы по поводу отсутствия вкуса и обоняния ей ответили, что такое встречается и при обычной простуде.

Больничный с диагнозом «ОРВИ». Температура не проходила, но дольше с таким диагнозом меня держать не могли. На мои вопросы о симптомах некоторые врачи снисходительно улыбались. В ответ я слышал истории, как терапевты ездили по вызовам. Из СИЗов у них были маска, перчатки, иногда защитный экран. А на каждом втором адресе - такие же пациенты, как я - без обоняния и вкуса. Потом эти же симптомы по странному стечению обстоятельств появлялись у врачей. Кстати, по словам одной из них, она сама переболела. Официально. ПЦР-тест подтверждал COVID-19. Вот только все анализы она делала в частной клинике - так было быстрее.

Чтобы обезопасить окружающих, после выписки я сделал КТ и сдал тест на антитела. Томография показала признаки того, что я болел коронавирусом. Но обошлось без пневмонии. Подтвердило предположения о перенесенном коронавирусе и наличие антител - в крови присутствовали IgM и IgG. Но очередной платный ПЦР-анализ оказался чистым, поэтому после консультации с врачами было решено, что я не несу угрозы для общества и могу смело выходить на работу.

Липчан просили не поддаваться панике и провокациям. Но все всё равно испугались. Мыли руки, скупали гречку, лимоны, имбирь, чеснок и туалетную бумагу. 11 марта закрыли школы. Тогда никто не думал, что за парты дети вернутся только через полгода. 1 сентября в прошлом году радовались как никогда. «Снова в школу» звучало как «наконец-то в школу».

А в октябре снова стало страшно. Мне кажется, даже страшнее, чем тогда, когда мы только-только столкнулись с вирусом, во время всеобщей самоизоляции, когда боялись встречаться с родными в Пасху и праздновать День Победы. В мирное время новости звучали, как сводки с фронта. С нашей медициной творилось что-то не то. Женщине лечили ковид мочегонным препаратом. Мужчина снял огромную очередь из карет «Скорой помощи» у областной «инфекционки». В очереди на КТ нужно было стоять неделю. 20-летняя студентка липецкого вуза рассказала, что о своём положительном тесте на коронавирус узнала от однокурсника. Другой студент целый месяц не мог вернуться к учёбе из-за потерянного теста… Потом ещё начались перебои с лекарствами и даже вице-губернатор рассказал, как в аптеке увидел женщину, вымаливающую таблетки со слезами на глазах.

«Лишь бы не заболеть», - только и крутилось в голове. Но через несколько месяцев я всё равно заболела, хотя носила маски, мыла руки и время от времени обрабатывала их антисептиком.

Вечером в пятницу, 22 января, у меня поднялась температура - 38,5. Утром я вызвала врача из поликлиники. Доктор послушала меня прямо в коридоре, выдала больничный. Сразу «на всякий случай» выписала рецепт на антибиотик и сказала, что если температура будет держаться три дня, то начинать принимать. Диагноз - ОРВИ. Температура держалась два дня, потом заболело горло - да так, что от боли невозможно было уснуть. Но в среду, 27 января, когда мне был назначен приём, я уже чувствовала себя хорошо. Только обоняние пропало. С пятого дня болезни я вообще не ощущала никаких запахов. Но при этом утром 27 января я сходила в поликлинику за талончиком на приём, после обеда с этим талончиком — к врачу.

Когда врач узнал о потере обоняния, мне сразу назначили тест и анализы. В четверг утром, 28 января, я пришла сдавать анализы: кровь, мочу и тест на коронавирус. Удивило то, что тесты на коронавирус у тех, у кого его на самом деле подозревали, брали в том же «закутке», где и кровь из пальца у всех остальных. Две очереди практически слились в одну. Я уже и без теста осознавала, что у меня, скорее всего, ковид. А рядом, в очереди у другого кабинета стояли бабушки...

В четверг, 28 января, в 9 утра у меня взяли тест. В субботу, 30 января, я начала звонить на «горячую линию» Роспотребнадзора в поисках результата. Во-первых, было интересно. Во-вторых, Путин же ясно сказал: на получение результатов тестирования - не больше двух суток. Нечего коронавирусным других заражать. В воскресенье, 31 января, результата тоже ещё не было.

В понедельник утром, 1 февраля, мне позвонили с номера «горячей линии» и сообщили, что мой тест под номером 100697 отрицательный, анализ сделан 30 января кожвеном. В 10 утра я уже радостно сообщила коллегам, что здорова. А около 15:00 в тот же день мне снова позвонили из Роспотребнадзора со словами «Мы по поводу вашего положительного теста на коронавирус...» Причём номер теста был назван тот же. Я пошутила: вы там получше разберитесь, положительный он или отрицательный. Мне опять перезвонили: разобрались, всё-таки положительный. Потом мне сообщили из поликлиники: больничный лист, который 27 января продлили до 4 февраля, теперь открыт до 12 февраля, но 8-го нужно прийти на повторный тест в поликлинику. А ещё как пациенту, лечащемуся от коронавируса на дому, мне полагались две пачки «Арбидола» и одна «Гриппферона».

В общей сложности за время болезни я побывала в поликлинике пять раз. Это с учётом того, что бесплатные лекарства передали с мужем. Но к моменту их получения я болела уже 11-й день, и вряд ли было очень своевременно начинать принимать новые противовирусные препараты. В итоге, все лекарства и витамины я купила сама, а бесплатные лекарства лежат на «чёрный день».

В поликлинику всё равно нужно было идти, несмотря на то, 3 февраля из Роспотребнадзора прислали SMS: «Внимание»! Вы и ваши контактные должны находиться дома в течение 14 дней». Я, честно, старалась не нарушать: даже начала заказывать доставку продуктов из магазинов. Но как не нарушать, если 3-го мне пришло SMS о двухнедельном карантине, а 8-го мне обязательно надо в поликлинику?

А ведь как всё эффектно начиналось год назад в борьбе с коронавирусом: обсерваторы, красные боксы для перевозки больных, медики в «скафандрах». Эх! Сейчас осталась одна надежда - на коллективный иммунитет…

«Ааа, ерунда, забей! Какая стадия заболевания? Первая? Вторая? Забей, мы боремся с третьей, четвертой, а эта есть у всех… Сколько тебе лет, ты давно в паспорт заглядывал? Чайную ложку коньячку в чай — и все пройдет», — говаривал он. После его визитов становилось легче и без лекарств.

Но женщина-врач сообщила, что доктор мой уволился, как уволились и некоторые другие, а остались, по ее выражению, «полтора землекопа»: она и еще один врач, который, впрочем, на бюллетене с переломом ноги. Но ныть и жаловаться на жизнь доктор не стала, послушала меня, замерила уровень кислорода в крови, прицепив прищепку к пальцу — все хорошо. Вместе с ней мы поставили мне диагноз, никак не связанный с ОРВИ, гриппом или ковидом, ведь у меня не было никаких простудных симптомов. Я подумал на одну из своих хронических болячек, а врач подтвердила мои подозрения и выписала антибиотик, который я принимал при прежних госпитализациях. Начал его пить, температура снизилась до стабильных 37,5.

Но уже на следующий день у меня пропадает обоняние и я не чувствую вкуса.
Ну, здравствуй, дорогая «корона»! Я как-то почувствовал, что это она.

Утром, проснувшись, сразу звоню в медцентр узнавать результат теста. Он положительный. Медики предупреждают, что данные передают в Роспотребнадзор, и мне следует оттуда ждать звонка. Да, часа через два звонят из Роспотребнадзора и берут у меня интервью. Именно так это и называется – интервью. Девушка узнает, где был, что делал, находился ли в местах массовых скоплений людей. А тут как раз в Липецке только прошли выпускные (с ума что ли сошли?!) и какие-то бега спортивные (с ума реально, что ли, сошли?). У меня интересовались, был ли я на этих мероприятиях. Нет, я не был. Я, наоборот, находился вдали от родины – в Орловской и Тамбовской областях, поочередно. Но там я не ходил по местам массовых скоплений людей. Только гостиница, магазин, конкретное место. Маска, перчатки, все как положено, так как реально страшно - соседние регионы в то время уже лихорадило. Гостиницы Роспотребнадзор зафиксировал. Там, наверное, потом были у них неприятности из-за меня. А, может, как раз оттуда я и привез «корону». Грешным делом, вспоминаю болезненного вида гундящих и сопящих женщин на ресепшене, с масками на подбородках.

Дальше началось самое интересное для меня. Звоню участковому врачу, которая «полтора землекопа», сообщаю, что мой тест на ковид положительный.

Обоняние и вкус у меня отсутствовали, и я глотал еду как кирпичи. Интересно, что рецепторы распознавали пищу только соленую и сладкую, а другие вкусы, как и запахи, - нет.

Возвращаться вкус и обоняние стали, кажется, на восьмой день после начала болезни. А на следующий день, или через день, мне по телефону сообщили, что второй тест отрицательный. Через какое-то время взяли у меня и всех близких еще по тесту. Результат снова отрицательный. Слава Богу! Причем у всех моих контактеров, а это трое близких и еще трое коллег по работе, ни один тест не показал «корону».

Лично я ковид перенес относительно легко. Но до сих пор, уже полгода спустя, у меня случаются внезапные приступы недомогания, сонливости, подскакивает давление. И еще возраст такой, скоро полтинник, и без коронавируса то тут болит, то там. А все кажется, что это ковид осложнения дает. В целом же – ничего. От меня никто не заразился ни дома, ни на работе. В общественном транспорте я не ездил, в общественных местах не бывал.

Во вторую волну ковид снова пришел в мою семью. В декабре свалились двое пожилых близких родственников. Надо сказать, что, кроме поликлиники, они нигде не бывали, так как им далеко за 65 лет. Свалились после очередного похода в поликлинику. Оба, сразу. У одного КТ показало поражение 50% легких, у второго даже тест на ковид был отрицательной, легкие не затронуты, но человек едва Богу душу не отдал. Но вытащили. Честно скажу, боролись за жизни всеми способами: где с молитвами, где с матами (тут уж простите!), со звонками знакомым медикам, в том числе в другие города. Новый год встречали, слава Богу, вместе, живые.

Учитывая, что болеют «короной» и второй, и третий раз, я продолжаю ее бояться. Я ношу маску и, если требуется, надеваю перчатки. То и дело обрабатываю руки всякими санитайзерами. Я не знаю, насколько это все помогает. Ведь и тогда, в августе, когда заболел, я тоже не пренебрегал мерами безопасности, а накрыло же в итоге! И да, я записался на прививку в первый день всероссийской записи, 14 января. Пока не звонили. Не приглашали. Видимо, посмотрели, что болел ковидом в августе. Стало быть, пока еще подожду.

- Прошел ровно год с того времени, как вам довелось лечить первых трех коронавирусных больных, приехавших из Италии. Какими были ваши первые впечатления?

- У первых пациентов болезнь протекала в легкой форме, но впечатления от них были нерадостными. Наши пациенты не понимали всей серьезности ситуации, того, что должны находиться в изоляции, чтобы не подвергать других опасности заражения. Они считали, что медики посягают на их права, ограничивают их свободу. В свой адрес мы получали резкие выпады, за которые нам было обидно, больно. Мы встретились с истериками, поломанной мебелью, разбитой посудой. Нашему женскому коллективу приходилось даже вызывать полицию, чтобы усмирить дебоширов.

Но прошло время, и все изменилось. С тех пор, как в стационар стали попадать больные ковидом на средней и тяжелой стадиях заболевания, мы слышим в свой адрес только слова благодарности. Нам желают по сто раз на дню крепкого здоровья.

- Год в глухих комбинезонах, масках, перчатках. Привыкли?

- А что делать? Сколько я в профессии, столько и ношу средства защиты. До пандемии COVID-19 в «скафандрах» пришлось работать, когда у нас лечился больной вирусом Эбола, который приехал из Африки. Так как мы имели дело с особо опасными инфекциями, то постоянно находились в готовности к работе в такой защите. Конечно, в марте прошлого года мы не предполагали, что будем целый год бороться с коронавирусом и еще неизвестно сколько. Но уже тогда, видя, как «загорелся» мир, мы предполагали, что получим большое количество пациентов. Уже тогда между собой мы говорили о первой волне, за которой придет и вторая. Так и вышло.

- Вы первая, кто отозвался об инфекционной больнице как о «коронавирусном госпитале», чем напугали чиновников. Вам за это влетело?

- Нет, меня не ругали. Этим выражением я хотела показать серьезность ситуации. Что мы должны работать четко, организованно, как на войне. У Суворова было правило: «Каждый солдат должен знать свой маневр». Важно было научиться выполнять распоряжения руководства, четко выполнять все должностные инструкции, безукоризненно соблюдать санэпидрежим.

- Ваше отделение считается лучшим в инфекционке и те, кто может, старались сделать так, чтобы их родственников лечили лично вы. Было ли трудно соответствовать ожиданиям?

- Спасибо за такую оценку. Но я хочу сказать, что все мои коллеги стараются относиться к пациентам с вниманием, с любовью. Врачи не раз за смену заходят в палаты, разговаривают с пациентами. Кого-то нужно поднять с кровати, кого-то, наоборот, уговаривать лежать. Мы же некоторых учим ходить заново, ведь длительное нахождение в стационаре провоцирует появление неврологических заболеваний. К тому же к нам попадают с букетом болезней, которые, конечно, усугубляются коронавирусом.

Пациентам приходится говорить, что улучшение самочувствия - еще не повод вскочить с постели и требовать выписки. К нам порой попадают те, кто ушел от нас, как кажется, выздоровевшим. Вот последний случай: выписавшийся пенсионер вместо того, чтобы довольствоваться простыми прогулками, восстанавливая здоровье, тут же взял лопату в руки и стал очищать двор от снега! И вот он опять у нас. Поэтому главное - делать то, что советует врач.

- Что вы сами думаете о ковиде, наработав свой личный опыт лечения инфекции? Что оказалось сложнее и страшнее, чем думалось, что, наоборот, легче?

- Все инфекционные заболевания протекают по четким правилам. Мы знаем, что ожидать от сибирской язвы или брюшного тифа. Что же до COVID-19, то этот вирус совершенно непредсказуем. Никаких шаблонов в лечении тяжелых случаев этой инфекции нет. Зря, что ли, с марта прошлого года в десятый уже раз поменялись рекомендации Минздрава РФ по его лечению? И это лишь рекомендации! Нет четких правил лечения болезни, не разработаны протоколы этого заболевания, до сих пор нет лекарства от ковида. Все пациенты - разные. У кого-то есть масса сопутствующих заболеваний, есть пожилые люди. Конечно, такие болеют очень тяжело, ведь надежда только на иммунитет. Коронавирус дает толчок, и у них тут же развивается декомпенсация имеющихся патологий.

Конечно, у нас формируется свой опыт, накопленный в том числе из наблюдений за нашими пациентами. При лечении любого заболевания приходит опыт. Что-то отвергается, появляется что-то новое. При лечении коронавируса в течение года мы применяли разные противовирусные препараты, в том числе для лечения ВИЧ-инфекции и малярии. Пациенты возмущались даже, когда им давали такие лекарства. Но были целые группы пациентов, которым помогала такая терапия. Но уже можно сказать совершенно четко: ковид - вирусная инфекция, и не надо спешить с антибактериальной терапией.

Вспомните, как мы раньше болели, когда были детьми, когда не было противовирусных лекарств. Доктора рекомендовали постельный режим, обильное теплое питье, запрещали при температуре читать книги и смотреть телевизор. Так врачи ограничивали нашу мозговую ткань. Все вирусы являются нейротропными. Они очень любят нервную ткань. И по ней вирусы легко попадают в мозг. Ковид первым делом поражает, кстати, именно мозг, а уж потом легкие. У больных тут же начинаются когнитивные расстройства. Поэтому мы стараемся отговорить пациентов от общения с родственниками по мобильным телефонам. Просим их писать короткие смс-сообщения, ведь разговоры забирают у мозга кислород.

Ковид - та инфекция, которую нельзя догнать. То есть мы лечим пациента не с первого дня болезни, а уже поступивших к нам в средней или тяжелой форме заболевания, с КТ-4, когда легкие поражены на 80 и больше процентов. Мы включаемся с целым арсеналом лекарственных препаратов, которые показаны больному. Кстати, тяжелых больных к концу первого года пандемии стало больше.

- Какие случаи вам особенно запомнились?

- Нам очень радостно, когда выздоравливают пожилые. Помню, у нас была женщина с КТ-4. Когда мы ее выписали, у нас был праздник. Или вот у нас лежала пожилая пара. Он - глухой, она - слепая. Надо было видеть, как они ухаживали друг за другом, с какой нежностью относились друг к другу. Когда у одного из супругов провалилась сатурация и понадобился перевод в реанимацию, реаниматолог сказал, что не может их разделить, что надо брать или мужа с женой вместе, или оставить их в нашем отделении. И мы сделали все, чтобы поднять их на ноги. И выписали мы их в один день!

Был случай, когда у нас лечились дочь и отец. Дети вообще легко переносят это заболевание. У девочки был КТ-1, а ее папа был очень тяжелым пациентом. И мы попросили ребенка помочь папе выздороветь. И малышка тут же включилась в борьбу за его жизнь. Она каждое утро отчитывалась перед нами о состоянии здоровья отца и помогла нам его вытащить.

Конечно, руки, бывало, и опускались. Тогда, когда мы не могли спрогнозировать течение болезни. Казалось, было все у человека хорошо, и тут на ровном месте мы его теряли! Ковид очень непредсказуем. Это и удивляет, и огорчает. Нельзя заранее сказать, как при других болезнях, кто выкарабкается, а кто нет.

- Ваша семья как отнеслась к тому, что вы - постоянно на передовой? Вам самой удалось ли избежать заражения?

- Мой муж военный, дочь - врач. Мое решение работать в коронавирусном госпитале семья поддержала. От ковида я не убереглась. Переболела в среднетяжелой форме. Была одно время с кислородной поддержкой, лежала под маской. Лечили меня коллеги из соседнего отделения нашей больницы. В это время ко мне ходили сотрудники моего отделения, что стало для меня очень большой моральной поддержкой.

Пандемия нас очень сплотила. Мы стали одной семьей. Поддержка, взаимовыручка, чувство плеча - все это пришло во время пандемии. Нет, никакого профессионального выгорания у меня не произошло. Но одно желание не покидает уже месяцами: выспаться, дать отдохнуть голове.